Неточные совпадения
Она взяла его обеими
руками за
руку и потянула ее к своей
талии, не спуская с него глаз.
Только что оставив графиню Банину, с которою он протанцовал первый тур вальса, он, оглядывая свое хозяйство, то есть пустившихся танцовать несколько пар, увидел входившую Кити и подбежал к ней тою особенною, свойственною только дирижерам балов развязною иноходью и, поклонившись, даже не спрашивая, желает ли она, занес
руку, чтоб обнять ее тонкую
талию.
Мы были уж на средине, в самой быстрине, когда она вдруг на седле покачнулась. «Мне дурно!» — проговорила она слабым голосом… Я быстро наклонился к ней, обвил
рукою ее гибкую
талию. «Смотрите наверх, — шепнул я ей, — это ничего, только не бойтесь; я с вами».
— Ну, решаться в банк значит подвергаться неизвестности, — говорил Чичиков и между тем взглянул искоса на бывшие в
руках у него карты. Обе
талии ему показались очень похожими на искусственные, и самый крап глядел весьма подозрительно.
Остались: один хмельной, но немного, сидевший за пивом, с виду мещанин; товарищ его, толстый, огромный, в сибирке [Сибирка — верхняя одежда в виде короткого сарафана в
талию со сборками и стоячим воротником.] и с седою бородой, очень захмелевший, задремавший на лавке, и изредка, вдруг, как бы спросонья, начинавший прищелкивать пальцами, расставив
руки врозь, и подпрыгивать верхнею частию корпуса, не вставая с лавки, причем подпевал какую-то ерунду, силясь припомнить стихи, вроде...
Он подошел к Дуне и тихо обнял ее
рукой за
талию. Она не сопротивлялась, но, вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющими глазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, а выговорить он не мог.
Она тотчас пришла. В сером платье без
талии, очень высокая и тонкая, в пышной шапке коротко остриженных волос, она была значительно моложе того, как показалась на улице. Но капризное лицо ее все-таки сильно изменилось, на нем застыла какая-то благочестивая мина, и это делало Лидию похожей на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла надежду выйти замуж. Она села на кровать в ногах мужа, взяла рецепт из его
рук, сказав...
Она была в шубке, от нее несло холодом и духами, капельки
талого снега блестели на шубе; хватая себя
рукою за горло, она кричала...
Он обнимал
талию женщины, но
руки ее становились как будто все тяжелее и уничтожали его жестокие намерения, охлаждали мстительно возбужденную чувственность. Но все-таки нужно было поставить женщину на ее место.
Самгин ожидал не этого; она уже второй раз как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая говорить что-то, — он, обняв ее за
талию, не слушал слов. Он чувствовал, что
руки его, вместе с физическим теплом ее тела, всасывают еще какое-то иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности, что ли? Оно заставило его прошептать...
Он встал, крепко обнял ее за
талию, но тотчас же отвел свою
руку, вдруг и впервые чувствуя в матери женщину.
В мечтах перед ним носился образ высокой, стройной женщины, с покойно сложенными на груди
руками, с тихим, но гордым взглядом, небрежно сидящей среди плющей в боскете, легко ступающей по ковру, по песку аллеи, с колеблющейся
талией, с грациозно положенной на плечи головой, с задумчивым выражением — как идеал, как воплощение целой жизни, исполненной неги и торжественного покоя, как сам покой.
Марфенька застенчиво стояла с полуулыбкой, взглядывая, однако, на него с лукавым любопытством. На шее и
руках были кружевные воротнички, волосы в туго сложенных косах плотно лежали на голове; на ней было барежевое платье,
талия крепко опоясывалась голубой лентой.
Он взял
руку — она была бледна, холодна, синие жилки на ней видны явственно. И шея, и
талия стали у ней тоньше, лицо потеряло живые цвета и сквозилось грустью и слабостью. Он опять забыл о себе, ему стало жаль только ее.
Она тихо освободила
талию от его
рук.
И вот, вдруг она, ни слова не говоря, нагнулась, потупилась и вдруг, бросив обе
руки вперед, обхватила меня за
талью, а лицом наклонилась к моим коленям.
Она была прекрасного роста, с прекрасной
талией, с прекрасными глазами и предурными
руками — прекрасная девушка!
Она держалась чрезвычайно прямо и, делая движения
руками, не отделяла локтей от
талии.
Привалов видел, как он взял правой
рукой Зосю за
талию, но не так, как другие, а совсем особенным образом, так что Зося слегка наклонилась на его широкую грудь всем телом.
— Помилуйте, Марья Степановна: я нарочно ехала предупредить вас, — не без чувства собственного достоинства отвечала Хиония Алексеевна, напрасно стараясь своими костлявыми
руками затянуть корсет Верочки. — Ах, Верочка… Ведь это ужасно: у женщины прежде всего
талия… Мужчины некоторые сначала на
талию посмотрят, а потом на лицо.
Невидимые
руки тянулись из темноты и точно бархатом проводили по лицу; кто-то черный, лохматый и мягкий раз обнял его в коридоре за
талию…
Педагогические приемы у пана Пашковского были особенные: он брал малыша за
талию, ставил его рядом с собою и ласково клал на голову левую
руку. Малыш сразу чувствовал, что к поверхности коротко остриженной головы прикоснулись пять заостренных, как иголки, ногтей, через которые, очевидно, математическая мудрость должна проникнуть в голову.
Старец Кирилл походил около лошади, поправил чересседельник, сел в сани и свернул на Бастрык. Аграфена схватила у него вожжи и повернула лошадь на дорогу к
Талому. Это была отчаянная попытка, но старец схватил ее своею железною
рукой прямо за горло, опрокинул навзничь, и сани полетели по едва заметной тропе к Бастрыку.
За день лошадь совсем отдохнула, и сани бойко полетели обратно, к могилке о. Спиридона, а от нее свернули на дорогу к
Талому. Небо обложили низкие зимние облака, и опять начал падать мягкий снежок… Это было на
руку беглецам. Скоро показался и
Талый, то есть свежие пеньки, кучи куренных дров-долготья, и где-то в чаще мелькнул огонек. Старец Кирилл молча добыл откуда-то мужицкую ушастую шапку и велел Аграфене надеть ее.
Сестре госпожи Мечниковой шел только семнадцатый год. Она принадлежала к натурам, не рано складывающимся и формирующимся. Фигура ее была еще совершенно детская,
талия прямая и узенькая,
руки длинные, в плечах не было еще той приятной округлости, которая составляет их манящую прелесть, грудь едва обозначалась, губы довольны бледны, и в глазах преобладающее выражение наивного детского любопытства.
Розанов сжал и поцеловал Полинькину
руку, а другая его
рука тронулась за ее
талию, но Полинька тихо отвела эту
руку.
Студенты, смеясь и толкаясь, обступили Ярченко, схватили его под
руки, обхватили за
талию. Всех их одинаково тянуло к женщинам, но ни у кого, кроме Лихонина, не хватало смелости взять на себя почин. Но теперь все это сложное, неприятное и лицемерное дело счастливо свелось к простой, легкой шутке над старшим товарищем. Ярченко и упирался, и сердился, и смеялся, стараясь вырваться. Но в это время к возившимся студентам подошел рослый черноусый городовой, который уже давно глядел на них зорко и неприязненно.
Но он высвободился из-под ее
руки, втянув в себя голову, как черепаха, и она без всякой обиды пошла танцевать с Нюрой. Кружились и еще три пары. В танцах все девицы старались держать
талию как можно прямее, а голову как можно неподвижнее, с полным безучастием на лицах, что составляло одно из условий хорошего тона заведения. Под шумок учитель подошел к Маньке Маленькой.
Любке почему-то показалось, что Лихонин на нее рассердился или заранее ревнует ее к воображаемому сопернику. Уж слишком он громко и возбужденно декламировал. Она совсем проснулась, повернула к Лихонину свое лицо, с широко раскрытыми, недоумевающими и в то же время покорными глазами, и слегка прикоснулась пальцами к его правой
руке, лежавшей на ее
талии.
Горохов улыбнулся и обнял Наденьку за
талию. Он понимал тайну Наденькиных восклицаний и не без основания надеялся, что с той минуты, как она назвала государство противным, дело непременно должно пойти на лад. И действительно, как только Наденька почувствовала, что он гладит ее по спине, так тотчас же все ее сомнения рассеялись. Через минуту она уже обвила
руками его шею и говорила...
Но если бы она могла взглянуть в глаза Техоцкому, если б
талия ее, которую обнимала
рука милого ей канцеляриста, была хоть на минуту одарена осязанием, она убедилась бы, что взор его туп и безучастен, она почувствовала бы, что
рука эта не согрета внутренним огнем.
Инстинктивно он обнял ее
рукой за
талию, инстинктивно привлек к себе и поцеловал.
В полной и на этот раз уже добровольно принятой бездеятельности она бродила по комнатам, не находя для себя удовлетворения даже в чтении. В ушах ее раздавались слова:"Нет, вы не бедная, вы — моя!"Она чувствовала прикосновение его
руки к ее
талии; поцелуй его горел на ее губах. И вдруг все пропало… куда? почему?
— Как ты эдак смеешь говорить: ты разве не знаешь, что это моя кошка и ее сама графиня ласкала, — да с этим ручкою хвать меня по щеке, а я как сам тоже с детства был скор на
руку, долго не думая, схватил от дверей грязную метлу, да ее метлою по
талии…
Они стояли к нему боком. В отце он не открыл ничего особенного. Белая блуза, нанковые панталоны и низенькая шляпа с большими полями, подбитыми зеленым плюшем. Но зато дочь! как грациозно оперлась она на
руку старика! Ветер по временам отвевал то локон от ее лица, как будто нарочно, чтобы показать Александру прекрасный профиль и белую шею, то приподнимал шелковую мантилью и выказывал стройную
талию, то заигрывал с платьем и открывал маленькую ножку. Она задумчиво смотрела на воду.
— По двум причинам, — сказал Александр, помолчав. Он положил свою
руку на ее
руку, для большего ли убеждения или потому, что у ней была беленькая и мягкая ручка, — и начал говорить тихо, мерно, поводя глазами то по локонам Лизы, то по шее, то по
талии. По мере этих переходов возвышался постепенно и голос его.
Вот Александр тихо коснулся ее
талии. Она тихо отвела локтем его
руку. Он дотронулся опять, она отвела слабее, не спуская глаз с Невы. В третий раз не отвела.
Ему мерещится то
талия, которой он касался
руками, то томный, продолжительный взор, который бросили ему, уезжая, то горячее дыхание, от которого он таял в вальсе, или разговор вполголоса у окна, под рев мазурки, когда взоры так искрились, язык говорил бог знает что.
Еще находясь под впечатлением пышного полонеза, Александров приглашает свою даму церемонным, изысканным поклоном. Она встает. Легко и доверчиво ее левая
рука ложится, чуть прикасаясь, на его плечо, а он обнимает ее тонкую, послушную
талию.
Но ему уже не удавалось порой обуздывать свою острую и смешливую наблюдательность. Глядя иногда поочередно на свою богиню и на ее мать и сравнивая их, он думал про себя: «А ведь очаровательная Юленька все толстеет и толстеет. К двадцати годам ее уже разнесет, совсем как Анну Романовну. Воображаю, каково будет положение ее мужа, если он захочет ласково обнять ее за
талию и привлечь к себе на грудь. А руки-то за спиной никак не могут сойтись. Положение!»
— Уверяю вас! — утверждал Аггей Никитич, усаживаясь вместе с Марьей Станиславовной на диван и обнимая ее одной
рукой за
талию. — Я, — продолжал он, имея при этом весело-томные глаза, — настоящим образом был только влюблен в тебя и прежде еще в одну прелестную девушку — Людмилу Рыжову.
Порфирий Владимирыч недоумевал. Он не прочь был даже поподличать, показать, что и он может в парочке пройтись. В этих видах он начал как-то нелепо раскачиваться всем корпусом и даже покусился обнять Евпраксеюшку за
талию, но она грубо уклонилась от его протянутых
рук и сердито крикнула...
В ушах явственно раздавался чей-то голос;
талия вздрагивала от мнимого прикосновения чьей-то
руки; грудь волновалась и трепетала; губы полуоткрывались, дыхание становилось прерывистым и жгло.
В то время матросы попрыгали в шлюпку, стоявшую на воде у кормы. Шлюпка «Бегущей» была подвешена к
талям, и Дэзи стукнула по ней
рукой, сказав...
Талия за
талией,
рука за
рукой наполняют круг звучным и упоительным вихрем.
Раз Гордей Евстратыч заехал в лавку навеселе; он обедал у Шабалина. Дело было под вечер, и в лавке, кроме Ариши, ни души. Она опять почувствовала на себе ласковый взгляд старика и старалась держаться от него подальше. Но эта невинная хитрость только подлила масла в огонь. Когда Ариша нагнулась к выручке, чтобы достать портмоне с деньгами, Гордей Евстратыч крепко обнял ее за
талию и долго не выпускал из
рук, забавляясь, как она барахталась и выбивалась.
Никогда в жизни нс держал в
руках такой
талии.
Иль на совести гроза?» неожиданно продекламировал Гольдберг, нежно и крепко обвивая
рукой талию Боброва и ласково заглядывая ему в лицо.
И, как бы желая доказать, что он действительно мог бы быть"таким", если б не"такое время", он обнял меня одной
рукой за
талию и, склонив ко мне свою голову (он выше меня ростом), начал прогуливать меня взад и вперед по комнате. По временам он пожимал мои ребра, по временам произносил:"так так-то"и вообще выказывал себя снисходительным, но, конечно, без слабости. Разумеется, я не преминул воспользоваться его благосклонным расположением.
Его схватили сзади за
талию и плечи, схватили за
руку и гнут ее, ломают, кто-то давит ему пальцы на ноге, но он ничего не видал, следя налитыми кровью глазами за темной и тяжелой массой, стонавшей, извиваясь под его
рукой…